а я просто ТРЭШ не читаю. Классика - вот что бессмертно. Паланика забудут через 10-15 лет ну или когда он умрет, а вот Достоевский будет жить вечно...

Хм, а Пелевина то ты читал?)) И откуда именно такие суждения, когда Паланика ты НЕ читал? Миш, спор с твоей стороны пока что неуместен. Тем более, что не забудь еще и Уэлша.

Миш, сказать можно, все что угодно. Особенно, не читая. Это легко. Чернить то, что уже не получится очернить, когда прочитаешь - потому что Паланик - это идеология ПОКОЛЕНИЯ. Это - современность. А ты живешь в 19 веке, если тебе это непонятно. Это - современные проблемы, современные позиции, современные взгляды и современные пороки. И эти книги остануться НАВСЕГДА символом нашей эпохи.

да и что-то мы от темы отшли. Лучше скажите, что еще стоит посмотреть, тока не фильмы про рок-группы

Обогашение Паланика о т продажи его книг. Если ничего не умеешь, иди в писатели. Это модно и прибыльно. Так сейчас очень много "ПИСАТЕЛЕЙ". Политики пишут книги, домохозяйки, музыканты..

2)... Справедливый высший судья, по которому Булгаков, казалось бы, сверяет поступки остальных персонажей, сочетание величия и скромности, даже аскетизма — все это дает основание предположить, что под персонажем, сумевшим остановить время на шабаше преступников, подразумевается масштабная личность. В пользу этого может свидетельствовать и такое парадоксальное обстоятельство: по устному описанию Бездомного Мастер сразу узнал Воланда, хотя такого персонажа в созданном им романе о Пилате нет!   

Остается предположить, что если прямая связь между Воландом и Мастером как литературными персонажами не очевидна, то она имела место между их жизненными прототипами; в пользу этого свидетельствует и реакция Маргариты на сомнения Мастера, появившегося в квартире номер 50: "Опомнись. Перед тобой действительно он!", что является развитием парадокса с "узнаванием". Заслуживает внимания и намек Булгакова на то обстоятельство, что Воланд раньше бывал в Москве: он устроил сеанс магии, чтобы увидеть, что изменилось в жителях Москвы. "Изменилось" — значит, он сравнивает с прошлым опытом... Намек — в окончательной редакции, а в последней черновой Воланд говорит об этом вполне определенно: "Давненько не видел москвичей. Внешне они сильно изменились, как и сам город, впрочем" 6.

Для определения круга поиска прототипа этого персонажа следует принять во внимание, что в романе Воланд занимает более высокую иерархическую ступень, чем Мастер. Следовательно, его прототип должен был бы занимать в жизни более значимое положение, чем Горький. Чтобы выяснить, кого именно мог иметь в виду Булгаков при создании этого образа, представляется целесообразным сопоставить содержащиеся в романе факты в отношении Воланда со сведениями о видных деятелях, имена которых начинались с "двойного вэ", и занимавших значительное место в биографиях Горького и Андреевой.

В числе их корреспондентов можно назвать только одного человека, данные которого отвечают всем изложенным критериям. Направляя им на Капри письма из Женевы, Берна и Парижа, он указывал в своем адресе фамилию и инициал имени во французской транскрипции — с использованием буквы "дубль-вэ" и диграфов для передачи гласных звуков. В результате его русская фамилия приобрела вид, содержащий все составляющие слово "Воланд" буквы, за исключением последней "д".

Это имя — Владимир Ульянов, в авторской транскрипции на французском языке — Wl. Oulianoff.   

Понимаю, что такой вывод как-то не очень вяжется с укоренившимися представлениями о мировоззрении и круге интересов Булгакова. Но ведь не кто иной, как сам Булгаков в папке с черновыми материалами для романа "Мастер и Маргарита", наряду с биографическими данными королевы Марго, Маргариты Наваррской и др. хранил бюллетени о состоянии здоровья Ленина. Подчеркиваю — в папке с материалами именно для этого романа. Это факт — не из чьих-то воспоминаний или переделанных дневников, а из материалов отдела рукописей ГБЛ, то есть, подлинных документов 7.   

Но все же главным аргументом в определении прототипа является, как всегда, текст романа, и проверить эту неожиданную версию следует в первую очередь на нем. Впрочем, эта версия не так уж неожиданна: вспомнить хотя бы, где Воланд при погоне за ним Бездомного делает крюк — у станции метро "Библиотека имени Ленина", у самой Библиотеки имени Ленина, у дома с мемориальной плитой с этим же именем... 8 С другой стороны, Мастер и Маргарита: Воланд вместе с ними, он — между ними, он же — над ними. Не такое ли же положение занимал Ленин в судьбах Горького и Андреевой? Эту параллель можно развить: Воланд по просьбе Маргариты "извлекает" Мастера; не напоминает ли это Женеву 1903 года, где Ленин и Андреева определили дальнейшую судьбу Горького? Или другая параллель: Маргарита "нашептала" Мастеру "покой", Воланд исполнил; следует ли напоминать роль "нашептывания" Андреевой в истории с эмиграцией Горького в 1921 году?

Под углом зрения этой версии стоит рассмотреть группу характеризующих Воланда признаков, которые могут указывать на конкретную личность его прототипа.   

В этом плане уже в начале романа заставляет задуматься парадоксальная ситуация, в которой всемогущий Воланд (!) затрудняется ответить на вопрос, немец ли он... И там же Бездомный подозревает в нем шпиона... О том, что Ленин был германским шпионом, пишут и говорят сейчас много. В булгаковские времена, правда, не писали, но говорить — говорили. Шопотом... Видимо, по этой причине при диктовке на машинку окончательной редакции Булгаков опустил содержавшиеся в рукописи слова Воланда "Их ферштее нихт" 9.

Но пойдем дальше. Воландовская фраза "О, я вообще полиглот и знаю очень большое количество языков" также согласуется с тем фактом, что Ленин действительно хорошо владел несколькими европейскими языками.

Еще факт. В беседе с Берлиозом и Бездомным Воланд упоминает о своем несогласии с положениями философии Канта. Вряд ли можно найти в числе близких Горького другого, кроме Ленина, человека, который бы не только уделил столько внимания критике идей этого философа, к которым в России проявляли большой интерес, но и развязал беспрецедентный по своим масштабам террор по их искоренению из умов граждан Страны Советов.

Ленин и жестокость, Ленин и кровь — сейчас это уже воспринимается как синонимы. Как тут не вспомнить эпизод в романе, где Воланд демонстрирует Маргарите свой глобус, на котором проступает живая картинка начатой с его одобрения войны со сценой гибели ребенка! И как не удивиться, что отдельные интерпретаторы романа умиляются этой сцене, толкуя ее как проявление позитивного, справедливого, по их мнению, в этом образе! Даже "неизвестно к чему сказанное" Воландом "Кровь — великое дело" неспособно поколебать их уверенность.

Ассоциацию с этим местом в романе не могут не вызвать такие строки из письма М.Ф. Андреевой Горькому от 29 января 1924 года по поводу смерти Ленина: "Ты когда-то в Москве, на собрании, говорил, мне сказали, что Владимир Ильич представляется тебе человеком, который взял землю в руки, как глобус, и ворочает ею, как хочет".

К этой ассоциации можно добавить и уже упомянутую выше, связанную с выражением "должность адски трудная", которое Горький приписывал Ленину, и которое встречается в романе.

И уж поскольку заговорили о должности... Первоначально роман мыслился как повествование о Воланде и назывался в одном из вариантов "Великий канцлер". Слово "канцлер" в немецком языке означает главу правительства. То есть это то, что у нас — предсовмина, предсовнаркома. В царской России слово "канцлер", наряду со званием "действительный тайный советник 1 класса" употреблялось для обозначения гражданского чина 1 класса, который соответствовал воинскому званию "фельдмаршал". Этот чин, к примеру, получил в 1916 году И.Л. Горемыкин, в то время Председатель Совета Министров России. Первым после Октябрьского переворота такую должность занимал Ленин. Вот он-то и был нашим первым канцлером. А уж каким великим...

  ... "Он не иностранец! Не иностранец! — кричало у него в голове" — такие слова были вложены в мысли Берлиоза в той ранней редакции 10. Не создается ли впечатление, что это сам Булгаков кричит нам, что речь идет не об иностранце?

Как тут теперь не сопоставить воландовскую характеристику Мастера как "романтического" с ленинской характеристикой Горького как "романтика"!..

Теперь — не менее интересное: группа внешних признаков. Мнения наблюдателей относительно того, из каких материалов изготовлены коронки Воланда, разошлись. По мнению одних — из золота, других — из платины, третьи же считают, что из обоих металлов. То, что коронки не вяжутся с понятием о вечном Сатане, ясно. Очевидно, Булгаков имел в виду какой-то предмет и ввел эти данные, чтобы вызвать у читателей определенные ассоциации с ним. Таким предметом, с изображением которого каждый из нас еще совсем недавно сталкивался каждодневно, является знак ордена Ленина.

Оказывается, с сентября 1934 года орден чеканили из серебра с золотым покрытием, а согласно постановлению Президиума ВЦИК от 11 июня 1936 года (за неделю до смерти Горького и даты финала романа!), барельеф стали чеканить из платины, а подложку — из золота. Приведенная дата может рассматриваться и как усиливающий фактор, поскольку характерным для булгаковского метода подбора "ключей" является их совмещенная смысловая нагрузка (примеры с маркой вина, планетой Меркурий, ночной сорочкой). В данном случае эпизод с коронками можно расценивать не только как намек на орден, связанный с именем Ленина, но и как дополнительное дублирование информации о времени развязки в романе.

Другое противоречие в показаниях очевидцев — на какую ногу хромал этот персонаж. Здесь, как и в случае с коронками, одни считают, что на левую, другие — на правую, а третьи никакой хромоты не заметили вообще. Известно, что после инсульта физическая хромота проявлялась у Ленина в разное время в большей или меньшей степени. И здесь больше всего поражает совпадение симптомов болезни Ленина в описании лечившего его профессора Осипова 11 с целым набором приведенных в романе примет Воланда. Судить об этом прошу самих читателей.

"Владимир Ильич был страстным охотником,.. он иногда на охоте присаживался на пень, начинал растирать правую ногу, и на вопрос, что с ним, говорил: "Нога устала, отсидел". Полагаю, что связанный с хромотой Воланда пассаж можно истолковать и как намек на паралич правой стороны тела Ленина, сопровождавшийся потерей речи. Внешние признаки таких явлений, которые первыми бросаются в глаза и которые остаются даже после восстановления речи, подаются Булгаковым еще в сцене на Патриарших прудах ("рот какой-то кривой"); прибывшая в квартиру номер 50 Маргарита обнаружила, что "лицо Воланда было скошено в сторону, правый угол рта был оттянут книзу". В последней рукописной редакции — "Рот кривой начисто" 12.

Профессор Осипов: "Он очень охотно подвергался массажу, очень охотно принимал ручные и общие ванны..." В романе: "Одну ногу он поджал под себя, другую вытянул на скамеечку. Колено этой темной ноги и натирала какой-то дымящейся мазью Гелла".

Далее, Осипов: "Правые конечности были напряжены до того, что нельзя было согнуть ногу в колене... В это время мы измерили температуру — термометр показал 42,3 градуcа — непрерывное судорожное состояние привело к такому резкому повышению температуры; ртуть поднялась настолько, что дальше в термометре не было места". А вот как это же описано в романе: "Воланд положил свою тяжелую, как будто каменную, и в то же время горячую, как огонь, руку на плечо Маргариты".

Полагаю, теперь уже можно утверждать: бюллетени о состоянии здоровья Ленина, сохранившиеся в папке с материалами к роману, были использованы действительно по-булгаковски — явные симптомы последствий инсульта включены в фабулу таким образом, что при всей их "незашифрованности" они как признаки заболевания при чтении не воспринимаются, а их истинный смысл вскрывается только при сопоставлении этой части романа с симптомами болезни Ленина.

С другой стороны, не исключено также, что что под хромотой Воланда подразумевается не только физический недостаток, а "хромота" в значении политических уклонов. Такую трактовку вряд ли можно игнорировать, поскольку в данном случае расхождения во мнениях очевидцев могут объясняться просто различием их собственных политических платформ. Да и переход, например, от политики военного коммунизма к нэпу может, в случае привлечения аллегорий, быть описан именно так, как это сделано в романе. Впрочем, Ленина обвиняли в этом и без аллегорий...

Но возвратимся к внешним признакам. "Правый глаз черный, левый почему-то зеленый". К тому же, правый — "с золотой искрой на дне"... То, что один глаз у Ленина был близорук, другой — дальнозорок, об этом говорят как об общеизвестном факте. Да и по определению И.А. Бунина Ленин — "косоглазый". Многие из нас с детства помнят рассказы о добром дедушке Ленине, у которого "глаз с косинкой", "глаз с золотой искоркой". Во всяком случае, с учетом этих данных, имеются все основания интерпретировать булгаковское описание глаз Воланда как описание характерных примет Ленина, часть из которых приводилась в массовых изданиях того времени.   

Но "косоглазый" — не единственное, что было сказано Буниным о Ленине. Помните — там было еще и... "сифилитик". Вот, наконец, и выстрелило это "неизвестно зачем" подвешенное Булгаковым ружье. Современники Ленина полагали, что весь его паралич был следствием подхваченного где-то сифилиса. Академик Б.В. Петровский, бывший министр здравоохранения СССР, писал, что "... за рубежом ходили слухи, что у него был наследственный сифилис" 13.   

Каким образом эта информация попала за границу, становится ясным из содержания книги американского политолога Луиса Фишера:

Все реакции на сифилис оказались отрицательными. Тем не менее была снаряжена целая медицинская экспедиция в Астрахань, откуда родом были предки Ленина с отцовской стороны, чтобы проверить подозрения о наследственном сифилисе. "Такую старую грязь разворотили, что и вспоминать нет охоты", — рассказывал заместитель Ленина по Совнаркому, а позже — председатель Совнаркома А. И. Рыков Борису Николаевскому в 1923 году, в Саарове под Берлином, где оба были гостями Максима Горького14.

Современник В.И. Ленина Н. Валентинов (Н. Вольский) вспоминал:
"Когда Сталина разбил паралич, никто не смел не только расспрашивать — как и при каких обстоятельствах это произошло, но и слова сказать. Не так было в марте 1923 года. Москва загудела тогда, как разбуженный улей. Кажется, не было дома, где не говорилось о болезни Ленина. Правительственное сообщение поразило всех своей неожиданностью. Ведь кроме крошечной группки никто не знал, насколько опасно болен Ленин и что у него уже третий удар. Почти все, особенно те, кто совсем недавно читали его статьи, были уверены, что он по-прежнему управляет страной. Одни, — и это, конечно, партийцы и большая часть рабочих, — Ленина любили, другие не любили, но им интересовались; третьи жгуче ненавидели и все же им интересовались. Вероятно, из этой третьей группы впервые и пополз по Москве слух, что у Ленина прогрессивный паралич, явившийся следствием сифилиса. В своих воспоминаниях о Ленине, появившихся в 1933 году, в "Славоник Ревью", а позднее, в их переводе на русский язык, напечатанных в парижском журнале "Возрождение" (1950 г., десятая тетрадь), П.Б. Струве писал: "Можно сказать почти наверное, что Ленин умер от последствий сифилиса, но на мой взгляд это было чистой случайностью".   

На чем основывал свою уверенность П.Б. Струве — не знаю. Могу только указать, что об этом вопросе у меня был большой разговор с М.А. Савельевым (моим ближайшим начальством). Он мне рассказал, что к предположениям и слухам о сифилисе у Ленина часть Политбюро отнеслась только как к очередной вражеской попытке его как-нибудь опозорить, но в том же Политбюро Рыков, Зиновьев, Каменев — считали, что нельзя отбрасывать эти слухи простым отрицанием. Поэтому была образована особая тайная комиссия ЦК, которой было поручено собрать все данные по этому вопросу. В распоряжении комиссии были всякие анализы крови и пр., сделанные еще после первого удара, результаты вскрытия тела и, наконец, все, что можно было иметь для суждения: не было ли сифилиса у предков Ленина. На основании всего собранного материала комиссия убежденно пришла к выводу, что сифилиса у Ленина не было. Кто входил в эту комиссию, Савельев мне не указал" 15.

Ясно, что такая информация явилась основанием для многочисленных слухов в СССР, поэтому наличие у Воланда признаков сифилиса должно было вызвать у потенциальных читателей романа Булгакова ассоциацию с личностью Ленина.

Нет, вовсе не напрасно врач-венеролог Булгаков хранил в материалах к роману бюллетени о развитии болезни Ленина. Их данные, изложенные с применением уже апробированных в "Белой гвардии" художественных приемов, дали одну из черт нового образа.

Кстати, еще одно "ружье". Помните, Воланд пьет на шабаше вино из черепа только что убитого барона Майгеля? Эффектно... Но мерзко. Я бы этого делать не стал. Не смог бы... Наверное, большинство из читателей "Мастера и Маргариты" — тоже. А вот Владимир Ильич Ленин...

... Нет, Владимир Ильич из чужих черепов вина, наверное, не дегустировал. Просто, если верить появившимся в последнее время публикациям наших известных историков, в его кабинете, до самой его смерти хранилась доставленная из Екатеринбурга в качестве отчета о выполненной работе голова убиенного Императора Всея Руси Николая Второго.

И еще одно "ружье", на этот раз относящееся к манерам Воланда. Как-то вошло в обычай, что при разборе характерных черт этого образа стало признаком хорошего тона показывать его исключительно с положительной стороны. Но давайте, читатель, вместе оценим те места в романе, которые ускользнули от внимания исследователей.

В первой главе, в сцене на Патриарших прудах, в навязанном Берлиозу и Бездомному богословском споре аргументация Воланда носит довольно странную эмоциональную окраску, его манеры граничат с обыкновенным хамством:

" — Виноват, — мягко отозвался неизвестный, — для того, чтобы управлять, нужно, как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой завтрашний день? И, в самом деле, — тут неизвестный повернулся к Берлиозу, — вообразите, что вы, например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать, входить во вкус, и вдруг у вас... кхе... кхе... саркома легкого... — тут иностранец сладко усмехнулся, как будто мысль о саркоме легкого доставила ему удовольствие, — да, саркома, — жмурясь, как кот, повторил он звучное слово, — и вот ваше управление закончилось! [...] А бывает и еще хуже: только что соберется человек съездить в Кисловодск, — тут иностранец прищурился на Берлиоза, — пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может — потому что неизвестно почему вдруг возьмет — поскользнется под трамвай! Неужели вы скажете, что это он сам собою управил так? Не правильнее ли думать, что управился с ним кто-то совсем другой? — и здесь незнакомец рассмеялся странным смешком".

Это читали все, многие комментировали. И все же, когда автор упонямул об "обыкновенном хамстве", многие, небось, подумали про себя: "Загнул!" Теперь вот перечитали и убедились, что Воланду присуще не только хамство, но даже какой-то садизм. Вкрадчиво-нагловатое вступление "Виноват", предвещающее язвительные приемы типа "позвольте же вас спросить"; сладко усмехнулся, как будто мысль о саркоме легкого доставила ему удовольствие; жмурясь, как кот, повторил он звучное слово; странный смешок и вот это "кхе... кхе...". Да и можно ли иначе расценить и такие моменты как "... громко и радостно объявил: — Вам отрежут голову!", "снисходительно улыбнувшись"? Бросается в глаза и неподобающая положению Воланда переходящая в ерничание фамильярность, которая присутствует в его рассказе о завтраке с Кантом, в таком обращении как "досточтимый Иван Николаевич", в авторских ремарках "развязно ответил и подмигнул", "Вопрос был задан участливым тоном, но все-таки такой вопрос нельзя не признать неделикатным" (в беседе с буфетчиком Варьете).

Согласен, сатана... На то он и лукавый... Но все же...

"... Надо отметить и то, что Ленин был особенно груб и беспощаден со слабыми противниками: его "наплевизм" в самую душу человека был в отношении таких оппонентов особенно нагл и отвратителен. Он мелко наслаждался беспомощностью своего противника и злорадно и демонстративно торжествовал над ним свою победу, если можно так выразиться, "пережевывая" его и "перебрасывая его со щеки на щеку". В нем не было ни внимательного отношения к мнению противника, ни обязательного джентльменства".

Ценность этой характеристики заключается в том, что ее автор, дворянин и большевик Г.А. Соломон (Исецкий), стоявший у истоков зарождения социал-демократии в нашей стране и занимавший крупные руководящие посты в советском правительстве, хорошо знал не только Ленина на протяжении более чем двух десятков лет, но и был дружен с его семьей 16. В качестве иллюстрации этого тезиса Соломон описывает имевший в начале века случай беседы в Брюсселе Ленина с молодым социалистом по имени Александр. Вот лишь некоторые выдержки из нее:
" — Ха-ха-ха! — злобно рассмеялся Ленин, заранее торжествуя легкую победу... Ха-ха-ха! Нам вынь да положь сию же минуту "Красную звезду" моего друга Александра Александровича" (Малиновского; речь идет о его романе-утопии о социализме — А.Б.) ... по выражению моего друга "его величества Божьей Милостью Николая II"... Да, прав Иисус Христос, — что ни говорите, а он был не дурак, — и вам, милейший, следовало бы помнить, что он говорил... Хе, — злорадно снова заговорил Ленин, — эк-хе... Так вот я вам скажу, мой мудрый и почтеннейший Сократ, чем это чревато... Ха-ха-ха!... Ха-ха-ха!..." 17.

Не правда ли, при сопоставлении двух текстов просматривается много общего? И ерничание, и фамильярное "мой друг Николай II", и язвительный смешок... Но вот Соломон пишет далее: "Ленин как-то мелко торжествовал. Его маленькие глазки светились лукавством кошки, готовой сейчас броситься на мышонка". У Булгакова: "Тут иностранец сладко усмехнулся, как будто мысль о саркоме легкого доставила ему удовольствие, — да, саркома, — жмурясь, как кот, повторил он звучное слово".

Хотя Булгаков уже жил в Москве, когда Соломон еще работал в Наркомате внешней торговли, трудно сказать, были ли они лично знакомы. Но то, что у них были общие знакомые, сомнений нет. Вересаев, например, о творчестве которого Ленин, по словам Соломона, отзывался весьма язвительно. Напомню, что Вересаев был не только близок с Соломоном по социал-демократической деятельности, но и являлся его дальним родственником. Трудно представить, чтобы Соломон не делился с ним своими впечатлениями от общения с Лениным, которое продолжалось и после революции. И, несмотря на то, что Соломон не был профессиональным писателем, из содержания его книг видно, что он был весьма общительным и наблюдательным человеком, превосходным психологом. Длительное общение с Луначарским, давняя дружба и совместная работа в наркомате с Красиным, дружба с М.Т. Елизаровым, мужем А.И. Ульяновой, знакомство с Андреевой, неприятие целей Октябрьского переворота, резко негативное отношение к коррупции в кремлевских коридорах власти... То есть, ему было чем делиться с Вересаевым. Ну а уж об отношениях Булгакова с Вересаевым напоминать вряд ли стоит...

И последнее. Давайте вспомним, что писал Ленин о Толстом: "Помещик, юродствующий во Христе", "Юродивая проповедь "непротивления злу насилием", "Проповедь одной из самых гнусных вещей, какие только есть на свете, именно — религии" 18; "Движению вперед мешают все те, кто объявляет Толстого общей совестью, учителем жизни" 19; "Идеологией восточного строя, азиатского строя и является толстовщина в ее реальном историческом содержании" 20.

"Старый софист"...

Итак, совокупность представленных Булгаковым деталей достаточно четко указывает на личность Ленина как прототип образа Воланда. Но ответа на поставленный вопрос — о причинах отсутствия в нем булгаковской диалектичности — этот вывод пока не дает.

эта книга являлась отражением действительноости и очень филигранным

Это не выдуманные персонажи, он всех писал с кого-то. Вань, откуда палник знает про сценарии жизни. Просто ему взбрело в голову он и написал. это жажда денег. Все

Это то, что носит гордое название КЛАССИКА,  а не Паланик  с его бредом сумасшедшего. Ага-ага везде он был, со всеми общался, и с БОГОМ, и С ЧЕРТОМ. И везде ему все охотно рассказывали. Бред. Фантазия, причем не очень далекая.

сам говоришь ТЕОРИЯ. Я могу сказать,что МИР - это я, потому что когда закрываю глаза все исчезает, но это бред. Вань, ты сам не веришь в то, что говоришь